В детском доме
— Ха-ха! Да тебя не в капусте нашли, а на помойке! — мальчишки окружили Вадимку плотным кольцом и, смеясь, толкали в грудь и спину.
— Неправда! — Вадим изо всех сил пытался сдержать слёзы, из-за чего голос его стал тонким и писклявым. Ему хотелось раскидать обидчиков по сторонам, заставить из замолчать, но их было слишком много, да и драться ему ни с кем до сего времени не приходилось. Разве что с Чернышом за вкусную косточку. Но это было совсем другое дело. Пёс на самом деле был очень добрым, просто голод заставлял его включать инстинкт выживания. А здесь мальчика окружила свора более жестокая и озлобленная, чем уличный пёс. — Мне бабушка рассказывала…
— Нытик! Ты ещё расскажи сказочку, что кукушка тебя подкинула! Ха-ха! — самый задиристый мальчишка толкнул Вадима так, что тот упал.
— Что здесь происходит? — воспитательница, привлечённая шумом, пробралась через толпу детей. — Ну-ка, разошлись все! А ты давай вставай.
Она протянула руку Вадиму и помогла подняться.
— Тут тебе не дом родной, тут за себя постоять надо научиться, — хмурясь, произнесла Ольга Михайловна, — а ты нюни распустил. Погоди, месяц-другой и научишься сдачи давать. Поначалу здесь всем трудно.
Воспитательница отвернулась, чтобы уйти, но почувствовала, как мальчик схватил её за рукав. Она резко повернулась и встретилась с испуганным взглядом больших серых глаз.
— Тётенька, можно я с вами пойду?
Сколько таких полных слёз глаз она повидала за свою жизнь, даже не сосчитать. Сначала каждую боль, каждую детскую трагедию она пропускала через своё сердце, а потом поняла, что если не хочет сойти с ума, то нужно научиться стать, если уж не безжалостной, то хотя бы более равнодушной. Поэтому, со временем нарастив на своём сердце твёрдую корочку, Ольга Михайловна почувствовала, что жить стало легче. Сейчас, глядя в глаза этого необычного ребёнка, она вспомнила себя прежнюю. Ту, которая ни за что не прошла бы мимо людского горя. Она присела на корточки перед Вадимкой и ласково спросила:
— Испугался?
Мальчик кивнул головой.
— Ну пойдём со мной, — она взяла его за руку и повела в комнату персонала, ощущая, как с сердца отпадает затвердевшая корочка, и оно становится похоже на мягкую сдобную булочку. Такую, которую мама покупала ей в детстве.
— Ты чего кукушонка сюда привела? — удивилась другая воспитательница, увидев Вадимку, уснувшего на коленях у Ольги Михайловны.
— Жалко его стало. Дети словно с цепи сорвались, толпой на него напали.
— Неудивительно. Вокруг этого парня уже всякие легенды витают, что он, вроде как, свою бабку на тот свет отправил.
— Ты-то хоть глупости не повторяй! — строго глянула Ольга Михайловна. — Я вот думаю: хорошо бы хоть кто-нибудь из его родственников нашёлся бы. Не в капусте же его нашли, на самом-то деле.
— А чего искать? Если до сих пор никто не поинтересовался, как он живёт, то и ждать нечего. Хотя… Приходила тут какая-то женщина, хотела его повидать. Так директорша наша её даже за ограду не впустила. Мол, она мальчику никто, а травмировать его лишний раз нежелательно.
— Зря не пустила. Как тут докажешь, что родня, если у него вообще документов никаких нет. Мать даже не соизволила ребёнка зарегистрировать. Как он мог 5 лет без свидетельства о рождении жить? Никто даже не заинтересовался, откуда ребёнок появился.
— Да, мутная история. Такой матери, даже если она найдётся, я бы лично ребёнка не доверила. Приёмные родители порой лучше, чем родные.
— А ты не могла бы узнать, что за женщина приходила к Вадиму?
— Попробую. А тебе, Ольга Михайловна, зачем это?
— Хочу мальчику помочь. Ведь не просто так та женщина ребёнком интересовалась.
Неужели я в нём ошиблась
Антонина отвернулась от мужа. Неужели она в нём так сильно ошиблась?
— Я думала, что ты меня поддержишь, — с обидой произнесла она. — А на деле только и слышу от тебя: «Забудь!», «Оставь эту идею», «Хватит глупостью заниматься».
— Но, дорогая… — Илья осознал, что перегнул палку. Ему казалось, что как только её не пустят в детдом, куда отправили бомжонка, она тут же сдастся. Выходит, он не так уж хорошо знал свою жену. Раньше она хотя бы прислушивалась к его мнению и, пусть не сразу, но соглашалась с его точкой зрения. Единственным исключением была ситуация с беременностью. Здесь она проявила недюжинное упрямство, не желая принять тот факт, что своих детей у неё никогда не будет. Но и тогда Илья был уверен, что пройдёт время и она смирится и снова замурлыкает у его ног. А тут словно кто-то подменил Тоню! Бегает по инстанциям, добиваясь опеки над мальчишкой. Везде ей уже на дверь указали. Видимо, его разговор с органами опеки не прошёл даром. Жаль, конечно, что мальчишку в психушку не засунули, оттуда Тоня его бы точно не достала.
— Но, дорогая, — повторил Илья, — я ведь не просто так говорю тебе это. Сердце разрывается видеть, как ты страдаешь. Сама подумай, если бы был хоть один шанс усыновить Вадима, разве опека отказала бы тебе так категорично?
— Но почему? — в негодовании воскликнула Тоня. — Другие люди каким-то образом усыновляют детей, даже нескольких. А со мной разговаривать отказываются, будто я враг народа какой-то.
— Я думаю, что дело не в тебе, а в мальчике. Ты же слышала, что в полиции сказали, что он виновен в смерти бабушки, а значит, опасен.
— Илья, никогда бы не подумала, что услышу от тебя такие бредни! Даже слышать подобное не желаю!
— Это ты, Тоша, бредишь. От этого парня чего угодно можно ожидать. Я не хочу, чтобы и ты однажды не проснулась.
— Всё, Илья! Хватит! Я обязательно добьюсь разрешения усыновить Вадимку. А с тобой это будет или без тебя, мне уже неважно. Я сегодня же уеду к родителям.
Илья сидел в пустой квартире и вслух ругался на упрямство жены и на мальчишку, из-за которого та совсем помешалась. Тоня уехала, не взирая на его уговоры. Тщетно он надеялся, что она пару часов погуляет по улице и вернётся. Ни одна женщина никогда не уходила от него. Наоборот, он бросал их сразу, как только они ему надоедали. А потом ещё долгое время насмехался над их театрализованными попытками вернуть его назад. Как могла Тоня наплевать ему в самую душу, не оценив по достоинству его неотразимую, харизматичную натуру?
Вечером Илья позвонил тестю и узнал, что жена благополучно добралась до родителей и назад возвращаться пока не собирается. Он походил по квартире, заглянул в холодильник, сделал бутерброд с колбасой, выбросил его в мусорное ведро и понял, что абсолютно не может находиться в одиночестве. Он повертел в руках телефон, потом открыл список контактов и нашёл нужный номер.
— Приезжай, — произнёс он в трубку и отключился. Даже тени сомнения не возникло, что женщина, которой он сказал лишь одно слово, тут же бросит всё и примчится.
Неравнодушные люди
Антонина никак не могла уснуть. Ссора с мужем отошла на второй план после звонка воспитательницы из детского дома. Бывают же такие неравнодушные люди, как Ольга Михайловна. Каким-то образом раздобыла её, Тонин, телефон и в течение целого часа устраивала ей допрос с пристрастием, в конце которого с облегчением вздохнула и вынесла свой вердикт: Вадима, которого все называют кукушонком, можно доверить Антонине. Да Тоня готова была ещё десяток таких допросов перенести, лишь бы услышать то, что сказала ей Ольга Михайловна. План, предложенный воспитательницей, был таков: она, используя свои многолетние связи, добьётся того, чтобы мальчика положили в больницу, где главврачом работает её хороший знакомый. Там Тоня сможет навещать Вадимку, пока они будут намечать план дальнейших действий.
— Не спится? — заглянул в комнату к дочери Александр Матвеевич.
— Да, папа. Мне так хочется побыстрее познакомить вас с Вадимкой.
— Знаешь, Тонечка, мы с твоей мамой когда узнали, что ты собираешься ребёнка усыновить, испугались. Насмотрелись мы за свою жизнь на всяких детей. И родного-то не всегда знаешь, как воспитывать, а тут приёмыш. Каких в нём генов намешано, один Господь знает. А потом посидели, покумекали и решили: как ты надумаешь, так и будет. Ты у нас девица неглупая, справишься. А мы тебе чем можем — поможем.
— Спасибо, папа. Через пару дней я к Илье вернусь, мне оттуда можно будет каждый день Вадимку в больнице навещать. И ещё нужно срочно устроиться на работу, а то безработной мамочке ребёнка никто не отдаст.
— Вот и умница, — отец чмокнул дочь в макушку и вышел.
— Скоро мы будем вместе, мой кукушоночек, — прошептала Тоня, засыпая.
Я вспомнил!
Илья ворочался с боку на бок. Рядом тихонько посапывала Галка, то и дело норовя положить на него руку. Илья отодвинулся подальше, отстраняясь от любовницы. Давно он не чувствовал себя так отвратительно. Хоть он и принял душ, но грязь, которую он ощущал всем существом, казалось, въелась в его кожу. Стоили жалкие минуты мнимого удовольствия того, чтобы потом мучиться от омерзения? Даже совесть, о существовании которой он давно забыл, напомнила о себе саднящей болью в груди.
«Тонька сама виновата, что так получилось», — пытался он избавиться от дискомфорта, обвиняя во всём жену. Но, сколько бы он не убеждал себя в этом, легче не становилось. В конце концов он встал и вышел на кухню. Чтобы отвлечься, он в очередной раз достал фотографию, взятую в доме Вадима и внимательно вгляделся в лица. Что-то не давало покоя в облике девочки-подростка. Но что? Он был готов поклясться на чём угодно, что никогда не видел эту девчонку. Снова спрятав снимок, он вернулся в спальню. Галка во сне застонала. И вдруг, словно молния, его пронзило воспоминание. Такая же душная ночь, только женщина рядом с ним совсем другая. Он ощутил её горячее дыхание на своём теле и слабый стон. Память, перемотав воспоминания на несколько лет назад, ясно показала лицо той женщины.
— Нинка! — не замечая, что говорит вслух, он сел на край кровати. — Я вспомнил её. Та девчонка с фотографии, это Нинка, только совсем юная.
Автор: Веста
Загрузка ...
0 Комментариев