Кира пересчитала оставшиеся в кошельке купюры и проверила баланс в мобильном банке на телефоне. Мысленно сложив эти две небольшие суммы, она тяжело вздохнула: денег едва ли хватит на неделю, а до зарплаты ещё целых две. Кира вошла в супермаркет и положила в корзину только самые необходимые продукты: молоко, яйца, крупы, хлеб, пару куриных окорочков. Немного подумав, взяла несколько яблок на пюре.
У Киры тяжело болеет мама, Анелия Михайловна. Болеет давно и мучительно, и сейчас жизнь в ней теплится только благодаря дорогим лекарствам, на которые у Киры уходит львиная доля её небольшого заработка. Девушке постоянно приходится на всём экономить, и в первую очередь на себе. Она уже и не помнит, когда в последний раз покупала что-то из одежды или бывала, например, в кино.
Всё началось несколько лет назад, и постепенно Анелия Михайловна из красивой, цветущей женщины стала постепенно превращаться в капризную, вечно всем недовольную старуху. Свои проблемы со здоровьем она возвела в культ, донимала Киру вечными жалобами, упрекала дочь в лени, равнодушии и эгоизме, если та приносила ей лекарства на пять минут позже положенного времени или задерживалась на работе. Поводом для недовольства мог стать недостаточно горячий бульон или неудобная постель, работающий телевизор или открытое окно, слишком громкие разговоры соседей или нерасторопность медсестры, приходящей ставить ей уколы и капельницы. Иными словами, всё, что угодно, и во всём этом была всегда виновата, конечно же, Кира.
— Дожилась, — часто восклицала Анелия Михайловна, лёжа со страдальческим выражением лица на взбитых подушках, — воспитала дочь-эгоистку… Кира, где мои лекарства? Ты хочешь свести мать в могилу?! Неужели так трудно делать всё вовремя? Боже мой, какого бездушного ребёнка я вырастила! И открой, в конце концов, окно, мне нечем дышать!
Кира, сцепив зубы, терпела эти бесконечные жалобы, упрёки и требования: она искренне жалела мать. И хотя в начале своей болезни Анелия Михайловна довольно долго была еще вполне бодрой, могла ходить и обслуживать себя самостоятельно, она предпочла переложить все заботы на плечи дочери. Кира безумно уставала на работе (она тогда ещё трудилась официанткой в ресторане в центре города и часто брала дополнительные смены, чтобы хоть немного подзаработать) и возвращалась домой подчас совершенно без сил. От постоянной беготни болели ноги, от шума и музыки к вечеру гудела голова, а некоторые клиенты, получив свой заказ недостаточно быстро, не стеснялись порой высказывать Кире свои претензии в самых резких выражениях. Ей же надлежало покорно выслушивать и с вежливой улыбкой извиняться за свою нерасторопность, даже если заказ задерживала кухня или он был не сразу поставлен в очередь. Ресторан был популярен в городе, посетителей всегда было много, а вот нанять дополнительный персонал хозяин поскупился – не хватало официантов и работников кухни. Через полгода после устройства в это заведение Кира подумывала уйти, но, просмотрев в интернете немногочисленные предложения о работе в своём городе, пришла к выводу, что ничего лучше она не найдёт – либо не устраивал график, либо зарплата была копеечная, либо ехать нужно было на другой конец города, а это трата времени. А сейчас Кира работала рядом с домом и могла рассчитывать на дополнительный заработок в виде чаевых. Но, несмотря на все усилия, денег всё равно катастрофически не хватало. Однажды Кира поделилась этими трудностями с матерью. Но Анелия Михайловна, удивлённо подняв брови, сказала:
— Кира, на что ты намекаешь?! Мне перестать лечиться? Или, может быть, я должна прозябать в нищете?! Придумай что-нибудь, ты же взрослая женщина. Давай закончим этот разговор, у меня голова разболелась. Принеси лучше чаю. И закрой окно, я замёрзла.
И тогда Кира решилась позвонить отцу, Павлу Александровичу. Они с матерью развелись, когда Кире было всего два года. Что стало причиной расставания родителей, она толком не знала: Анелия Михайловна не любила говорить о бывшем муже, а если даже и упоминала о нём, то непременно награждала самыми нелицеприятными эпитетами. По её словам, «этот подлец дал волю низменным инстинктам и бросил семью на произвол судьбы». Кире с ним мать общаться запрещала, да он и не настаивал на этом: после развода Павел Александрович уехал в другой город и дочерью не интересовался. Он, правда, исправно платил весьма щедрые алименты и раз в год на день рождения присылал поздравительную открытку. Когда Кире исполнилось восемнадцать, открытки перестали приходить, и отец окончательно пропал из её жизни. Складывалось ощущение, будто отцовство было всего лишь навязанным ему обязательством, и как только истёк срок этой повинности, он и думать забыл о дочери. В записной книжке Анелии Михайловны Кира тайком нашла его номер и позвонила, но на просьбу помочь деньгами Павел Александрович вежливо, но твёрдо отказал:
— Извини, Кира, я не могу.
Киру захлестнула обида. Ей было непонятно, почему отец так суров с ней, почему за все эти годы он ни разу не приехал, ни разу не позвонил, не поинтересовался, как её дела, чем она живёт, что чувствует. И даже сейчас, когда он был единственным человеком, на чью помощь она могла рассчитывать, он цинично отвернулся от неё…
— Но мне больше не к кому обратиться, — прошептала в трубку Кира, чуть не плача.
— Я так понимаю, мать тебе до сих пор ничего не сказала… — вздохнул Павел Александрович, — Кира, ты не моя дочь. Прости, я, наверное, должен был сказать тебе раньше, но надеялся, что у Анелии хватит смелости и порядочности признаться в этом. Я исправно содержал тебя все эти годы, ты носишь мою фамилию и отчество, не более того. Мы чужие люди, и я прошу тебя мне больше не звонить.
Кира, как громом поражённая, застыла с трубкой в руках, откуда доносились короткие гудки. Неужели мать и правда много лет скрывала от неё правду? Но зачем? Чтобы избежать лишних вопросов или соблюсти приличия? А может быть, ей просто нравилось выглядеть в глазах дочери жертвой, несчастной матерью и женой, брошенной супругом-изменником? И Кира, едва сдерживая нахлынувшие чувства, рассказала об этой неприятной беседе Анелии Михайловне.
— Господи, Кира, ну зачем ты ему позвонила, кто тебя просил? – возмутилась мать, — этот подлец скажет всё, что угодно, лишь бы не платить! «Не моя дочь»! Ха, это наглая ложь! Я была верна твоему отцу, а вот он сбежал к какой-то профурсетке, оставив меня с маленьким ребёнком на руках! Не смей больше так делать. Больше ни слова о нём, поняла? И принеси корвалол, у меня что-то сердце покалывает…
С тех пор ни Кира, ни её мать к разговору об отце больше не возвращались. Шли годы, болезнь прогрессировала, и вскоре Анелия Михайловна почти перестала вставать с постели. К недугам физическим добавилась деменция, и теперь Кире было тяжелее вдвойне: мать её порой не узнавала, всё чаще становилась грубой и истеричной или, наоборот, тихой и замкнутой, почти перестала понимать обращённую к ней речь, забывала слова, не могла ориентироваться в пространстве. Оставлять её дома одну было опасно, и Кире пришлось уволиться из ресторана и перейти на работу на несколько часов в день в библиотеку – график там был удобный, да и сама библиотека находилась совсем недалеко. В отсутствие Киры за Анелией Михайловной приглядывала Наталья – соседка по лестничной клетке.
***
Кира вошла в квартиру, поставила пакеты с продуктами на пол в прихожей и крикнула:
— Мам, я дома!
В ответ из глубины квартиры донесся лишь слабый звук, похожий на мычание. Раздевшись, Кира прошла в спальню, где на кровати под толстым одеялом лежала, бездумно глядя в потолок, её мать.
— Кира, а где Паша? – вдруг чётко произнесла Анелия Михайловна, повернув голову, — он ещё не вернулся?
— Какой Паша, мам? Мы с тобой вдвоём живём, — ласково произнесла Кира, присаживаясь на кровать и убирая со лба матери упавшие седые пряди.
— Твой папа, — вдруг с раздражением и злостью ответила мать и оттолкнула руку Киры, — что ты мне голову морочишь?! А ну иди отсюда! Ты кто такая здесь?!
Кира подавила тяжёлый вздох и вышла. Она уже давно привыкла к подобным перепадам настроения больной матери. Последний год её жизнь превратилась в череду одних и тех же однообразных действий (покормить, дать лекарства, помыть, поменять памперс и прочее), а выходы в свет ограничивались работой и походом в ближайший супермаркет. Иногда Кире казалось, что она не живёт, а просто существует, и это существование было безрадостным и беспросветным. В ежедневных заботах о матери она совершенно забыла о себе. За последние годы она растеряла немногочисленных друзей и подруг, потому что на общение и встречи не было ни сил, ни времени, а о свиданиях с мужчинами нельзя было и мечтать. «А ведь мне уже за тридцать, — с тоской думала Кира глядя на себя в зеркало, — лучшие годы позади, а впереди что? Так и останусь на всю жизнь одна. Господи, как же я устала, как устала…». Эти грустные мысли посещали её всё чаще, и всё тяжелее давался ей каждый прожитый день.
Вернувшись в комнату, Кира обнаружила, что Анелия Михайловна спит. Глядя на эту худую, измождённую старушку, ей трудно было поверить, что когда-то её мать блистала на подмостках лучших театров, купалась во внимании и любви многочисленных поклонников и не знала счёта деньгам. Это была очень красивая женщина, которой неизменно доверяли исполнять лучшие роли в самых популярных спектаклях. Анелия Михайловна лукавила, упрекая себя в неправильном воспитании дочери, потому что она этого не делала. Киру растила бабушка по материнской линии, Раиса Юрьевна, с ней девочка и жила до пятнадцати лет в маленькой, скромной хрущёвке на окраине города. Анелия месяцами пропадала на гастролях, а когда возвращалась в город, забирала дочь к себе. Но в роскошной четырёхкомнатной квартире матери Кира была редкой гостьей: она не любила постоянные сборища, где вовсю веселились коллеги матери по театру. Это были шумные, а порой и буйные вечеринки с шампанским и развязными танцами, на которых Кире не было места. С трудом пробыв пару-тройку дней, она возвращалась к бабушке.
Мать тогда сорила деньгами, легко могла потратить полученный гонорар за пару-тройку вечеров, но никогда не испытывала нужды: преданные поклонники всегда были готовы помочь разрешить финансовые трудности гостеприимной и к тому времени уже незамужней актрисы.
Кира росла тихим и скромным ребёнком, любила животных и в будущем хотела стать ветеринаром. Особенно ей нравились лошади, и в детстве она часто приходила на конюшню – полюбоваться. Вскоре бабушка, заметив это увлечение, записала внучку на занятия по верховой езде, и счастью девочки не было предела. Но, когда ей исполнилось пятнадцать, Раиса Юрьевна внезапно умерла, и Кира была вынуждена вернуться к матери. Она попала в совершенно чужой для неё мир, где в центре внимания всегда была блистательная Анелия Радзинская. Мать, до этого почти не интересовавшаяся жизнью дочери, вдруг будто вспомнила о своих обязанностях. Приближался выпуск Киры из школы, и Анелия безапелляционно заявила, что девочка должна пойти по её стопам и будет поступать в театральный. Но Кира была далека от сценического искусства и совершенно не чувствовала в себе актёрский талант.
— Полная чушь! – сказал тогда Анелия, которая сидела, вальяжно развалившись в глубоком бархатном кресле, и выпускала в воздух колечки сизого дыма от тонкой, длинной сигареты, — ты моя дочь, ты не можешь быть бесталанной.
На робкие протесты Киры о том, что она просто не пройдёт по конкурсу, мать лишь отмахивалась:
— Я всё устрою, тебя возьмут с удовольствием, поверь. Любой институт будет рад принять к себе дочь самой Анелии Радзинской!
Так Кира оказалась в театральном институте. Её действительно взяли, но лишь потому, что Анелия подключила свои многочисленные знакомства и связи. Но через год Киру отчислили – актриса из неё оказалась, как и следовало ожидать, никудышная. Узнав об этом, Анелия рвала и метала, упрекая дочь в лени и нежелании учиться.
Но что случилось, то случилось, и теперь нужно было устраивать Киру куда-то ещё. Когда девушка заикнулась о том, что хочет стать ветеринаром, мать одарила её недоумевающим взглядом и с презрением произнесла:
— Ты что, дорогая моя, сошла с ума? Моя дочь никогда не будет возиться с этими грязными животными. Даже думать об этом забудь!
И Анелия, в очередной раз воспользовавшись нужными знакомствами, определила Киру на учёбу в Академию искусств на художественно-графический факультет. Только и здесь Кира продержалась недолго: рисовала она вполне сносно, но недостаточно хорошо, чтобы освоить какую-нибудь серьёзную профессию в этом направлении. Тогда, совершенно отчаявшись обнаружить у дочери хоть какой-нибудь талант, Радзинская-старшая приняла решение устроить Киру в Гуманитарный университет – учиться на библиотекаря. Усидчивость, аккуратность и привитая с детства любовь к книгам позволили Кире задержаться здесь надолго и окончить учебное заведение в числе лучших. А мечта о ветеринарии так и осталась мечтой.
Тем временем известность и востребованность Анелии Радзинской сходили на нет: её всё реже приглашали в спектакли, отдавая ведущие роли более молодым актрисам, поклонник исчезли, более успешные коллеги тоже словно забыли о её существовании. Вместе с популярностью ушло и финансовое благополучие, гонораров почти не было, а сбережений некогда успешная актриса никогда не имела. Но жить Анелия привыкла на широкую ногу и отказывать себе в этом не собиралась. Сначала она сдавала в аренду квартиру матери, а потом, сделав ремонт по своему вкусу, перебралась туда сама, выставив на продажу свои роскошные апартаменты. Квартиру быстро удалось продать, но вырученных денег хватило ненадолго: рестораны, фирменная одежда и украшения, дорогие, деликатесные продукты и алкоголь по-прежнему были неотъемлемой частью жизни Анелии Радзинской. Кира никогда не понимала увлечения матери дорогими вещами, от бабушки она переняла одно мудрое жизненное правило: не бери больше, чем тебе нужно.
***
Кира после окончания института устроилась на работу в городской архив: к тому времени Анелия окончательно ушла из театра и сидела теперь дома, перебиваясь случайными интервью и редкими эпизодическими ролями в местном ТЮЗе, где ей приходилось играть то Бабу Ягу, то Кикимору. Но делать было нечего, нужно на что-то жить, и она соглашалась теперь и на это.
— Я, Анелия Радзинская, играю для сопливых детишек… Как жесток мир к истинному таланту! – часто восклицала она, театрально заламывая руки.
Вскоре о ней окончательно забыли, и Анелия запила. Часто Кира, приходя с работы, заставала её в невменяемом состоянии. Она пробовала уговаривать, угрожать и давить на самолюбие и гордость матери, но всё было бесполезно: Анелия продолжала пить.
В это время Кира познакомилась с Егором – они вместе работали, давно нравились друг другу, и симпатия с годами переросла в любовь. Анелия, узнав о романе дочери, скором возможном замужестве и переезде в квартиру Егора, в перерывах между запоями устраивала скандалы и истерики:
— Неужели ты не видишь, каково мне сейчас? Хоть в петлю лезь! Кира, ты просто законченная эгоистка! Матери нужна твоя поддержка, а ты всё о мужиках думаешь! Мужиков много, а мать у тебя одна! Как тебе не стыдно!
И Кира осталась. Она водила мать к наркологам, ездила с ней по реабилитационным центрам, даже таскала мать к экстрасенсам и колдунам. На терапии в одном из центров Анелия познакомилась с мужчиной по имени Владимир, с которым у неё начался роман. Вскоре Анелия переехала к нему, а Кира вздохнула с облегчением: теперь могла заняться своей собственной жизнью.
Егор и Кира поженились, и всё, казалось бы, наконец-то наладилось. Но меньше, чем через год, Анелия появилась на пороге квартиры супругов с чемоданом в руках и долго плакалась дочери, что новый муж оказался тираном и скрягой. Выслушав мать, Кира предложила отвезти её в бабушкину квартиру, на что получила очередной упрёк в бессердечии:
— Ты что, оставишь мать одну? Я наложу на себя руки, видит бог, жизнь посылает мне слишком много страданий!
И Кире ничего не оставалось делать, как оставить мать у себя. Егор был не против, но вскоре его мнение изменилось: он видел, как тёща третирует его жену, как стремится установить в их доме свои порядки и правила, как беззастенчиво тратит заработанные не ею деньги. Всё это приводило его сначала в недоумение, а потом в бешенство: Егор не понимал, почему она так себя ведёт и решил поговорить с Кирой. Разговор этот получился весьма неприятным.
— Егор, ну я же рассказывала тебе, мама в прошлом известная актриса, она так привыкла… — оправдывалась Кира.
— А я привык жить в своем доме со своей женой так, как я хочу! И как хочешь ты! Не обижайся, но будет лучше, если твоя мама переедет к себе.
Перед Кирой встал мучительный для неё выбор. Но она любила Егора и не хотела ссор и скандалов в их доме. Разговор с матерью всё же состоялся, и Кира постаралась в самых мягких выражениях объяснить ей, что у неё своя семья, свой дом, в котором живут по своим законам. Да и лишних денег на дорогое шампанское и икру у молодой семьи нет. Анелия Михайловна после этого разговора, не прощаясь, покинула квартиру зятя и дочери, обиженно поджав губы и дав обещание больше их не беспокоить. Но затишье продолжалось недолго. Кира, в свою очередь, пообещала навещать её и помогать деньгами, но в меру разумного.
Анелия стала пить меньше и гораздо реже, но ударилась в другую крайность: теперь она выискивала у себя всевозможные болячки и часами висела на телефоне, перечисляя дочери обнаруженные у себя симптомы самых страшных заболеваний: от африканской чумы до рака ушей. Женщина постоянно просила Киру приехать, жалуясь на плохое самочувствие, апатию и дурные предчувствия. Егор хмурился и убеждал жену в бессмысленности навещать мать так часто:
— Кира, ты что, не понимаешь? Она тобой просто манипулирует, играет на твоих чувствах!
Кира соглашалась, но всё равно ездила. На все уговоры обследоваться у специалистов Анелия лишь отмахивалась:
— Идти к врачам? Зачем? Они даже диагноз правильно поставить не могут! Я как-нибудь сама. Недавно купила чудесный сбор – просто средство от всех болезней! И недорого, между прочим! – хвасталась она, демонстрируя дочери какую-то зелёно-коричневую смесь в прозрачной баночке.
Кира с опаской относилась к увлечению матери самолечением, да еще и какими-то травами, которые та регулярно покупала в интернете. Но на все доводы дочери об опасности такого лечения, Анелия только усмехалась: мол, ничего ты не понимаешь.
Так прошло почти два года. Кира и Егор по-прежнему жили вместе, но в их отношениях появилась заметная трещина. Причиной этому были не только регулярные поездки Киры к матери в любое время дня и ночи, но и то, что, как оказалось, Кира не может иметь детей. Лечение не помогало, ЭКО несколько раз прошло неудачно, и Кира перестала бороться. Так, незаметно, день за днем, неделя за неделей, между ними возникало отчуждение, которое в итоге привело к разводу. Кира окончательно переехала к матери. А еще через год Анелию начали мучить какие-то непонятные боли, и Кира, впервые в жизни повысив на мать голос, всё-таки заставила её пройти обследование. Диагноз оказался неутешительным, врачи давали Анелии максимум три-четыре года нормальной жизни. С тех пор для Киры началась самая трудная, самая мучительная полоса. Ей пришлось уйти из архива в ресторан, чтобы больше зарабатывать, а потом, когда всё стало еще хуже, снова поменять работу. Так она целиком и полностью посвятила себя уходу за матерью.
***
Кира стояла рядом с кроватью и смотрела на спящую на ней женщину. Накопившееся усталость, отчаяние и безысходность нахлынули на неё, стоило только представить, сколько еще времени ей придется провести, не видя в жизни ничего, кроме этой комнаты, грязного белья, использованных памперсов и материнского безумия, сколько ещё считать копейки, не имея возможности купить то, что хочется. Она сжала в руках небольшую диванную подушку и шагнула к кровати. «Всего одно движение, тебе даже не придётся прикладывать силу, — нашёптывал Кире коварный внутренний голос, — ты тратишь деньги на лекарства, которые никогда её не вылечат, делаешь бессмысленную работу. Но всё может закончится быстро. Тебя никто даже не заподозрит. Смелее, ну же, давай!».
Кира занесла руку с подушкой над головой матери, и в этот момент Анелия вдруг открыла глаза.
— Кира, во сколько у меня сегодня спектакль, ты не помнишь? – спросила она с безумной улыбкой, — а зачем тебе подушка? Мне и так очень удобно, не надо.
Глядя в глаза матери, Кира ужаснулась тому, на что была готова несколько секунд назад.
— Сегодня у тебя нет спектаклей, мамуль, — стараясь казаться спокойной, сказала она матери, поправляя одеяло, — поспи ещё, ладно?
Анелия блаженно кивнула и перевернулась на бок. Кира вышла из комнаты и, зайдя к себе в спальню, разрыдалась, уткнувшись в подушку лицом — в ту самую, которой только что хотела лишить свою мать жизни…
***
Через две недели Анелия Михайловна умерла. Проводить её в последний путь пришла только Кира и Наталья, соседка Радзинских. Кира, вернувшись домой, долго сидела в тишине в комнате матери и думала о ней. Потом она надела свое самое красивое платье, туфли на шпильке и вышла из квартиры.
Автор: Белка
Загрузка ...
0 Комментариев