Настя робко вошла в покои барыни и, низко поклонившись, остановилась в дверях.
— Подойди, — услышала она властный голос хозяйки и сделала несколько шагов вперед. Настасья, как и все крепостные девки, барыню боялась и стояла, не поднимая глаз. Пальцы девушки теребили выцветшую ленту на конце длинной русой косы, выдавая волнение.
Напротив Насти сидела в кресле помещица Наталья Петровна Арбенина, облачённая в чёрное траурное платье. Это была женщина пятидесяти с небольшим лет, высокая и худощавая, со слегка вытянутым лицом, сохранившим следы былой красоты. Пристальный взгляд глубоких чёрных глаз заставлял трепетать всю дворню её огромного поместья, а от звука сильного, грубоватого голоса помещицы вздрагивали даже видавшие виды тягловые мужики. Одним словом, барыню боялись все – она не терпела любого неподчинения и была скора на расправу.
— Так, значит, это ты Настасья Лукина? – спросила Наталья Петровна, внимательно рассматривая стоящую перед ней девушку.
— Я, барыня, — пролепетала Настя.
— Донесли мне, что ты с сыном моим, Алексеем, связь непотребную имеешь. Так ли?
— Так, барыня, — еле слышно ответила Настасья.
— А то, что ребёнка от него носишь, тоже правда? – продолжала выведывать помещица, сверля дрожащую от страха Настю чёрными глазами.
Девушка молча кивнула. Наталья Петровна встала, прошлась по комнате и, остановившись у окна, спросила:
— И что же теперь?
— Алексей Михалыч жениться обещал, — тихо произнесла Настя и впервые взглянула на барыню.
— Вот как? Жениться, значит… — с усмешкой сказала Арбенина, — а ты будто не знаешь, что дворяне на крепостных не женятся?
— Знаю, матушка, — прошелестела Настя, — но Алексей Михалыч…
— Глупая ты девка, Настасья, — покачав головой, перебила её Наталья Петровна, — тешился с тобой Алексей, да и только. А ты уж небось барыней себя вообразила, признайся? Ох и дура ты… У Алексея невеста в Петербурге имеется, летом свадьба.
Настя шмыгнула носом, утирая рукавом рубахи подступившие слёзы.
— Ну-ну, не реви. Ступай, и Тришку найди, скажи, пусть через час ко мне явится.
Настя, отвесив поклон, направилась к выходу.
— Постой, — окликнула её Наталья Петровна, — Алексей знает, что ты брюхата?
— Нет, матушка, не знает. Я и сама только давеча поняла, — ответила Настасья.
— Это хорошо. Ну, ступай, ступай.
Настасья ушла, а Арбенина уселась обратно в кресло и задумалась. Она никак не ожидала от младшего сына такого опрометчивого поступка. Брат Натальи Петровны, Николай, грешил подобным в молодости – с десяток ребятишек, лицом сильно походящих на него, бегало по подворью, да и ныне покойный муж Арбениной не чурался крепостных девок и даже завёл с одной из них дочь. У старшего сына, Дмитрия, несколько лет назад, еще до женитьбы, тоже имелась любовница из крепостных. Но вот Алексей – совсем другое дело. Это был романтичный юноша двадцати с небольшим лет, нежный и пылкий, воспитанный на немецких и французских романах и верящий в существование чистой, искренней любви, отвергающий любую пошлость и порочность человеческой натуры. Несколько лет он провёл в Германии, где учился в университете, и домой вернулся совсем недавно, не определившись пока со своими занятиями.
В беременности крепостной девицы Наталья Петровна большой беды не видела – обычное дело. Хорошо зная своего сына, опасалась она другого: того, что Алексей по молодости и наивности своей может принять вожделение и страсть, свойственное мужскому полу, за глубокое и сильное чувство и впрямь решит взять Настасью замуж. Европейское свободомыслие, прочно овладевшее разумом её сына, сулило помещице последствия самые неожиданные и неприятные.
Долго барыня мерила шагами комнату, размышляя над тем, как провернуть ей это деликатное дело, не рассорившись с сыном, как уберечь его от скоропалительного поступка, который может навлечь позор на их почтенное, родовитое семейство. Действовать нужно было как можно быстрее, пока Алексей не вернулся из Петербурга, куда поехал по семейным делам: нанять нового управляющего для городского поместья, которое после смерти Арбенина-старшего пустовало и начало приходить постепенно в упадок. В письме сын сообщил, что пробудет в Петербурге не более месяца, и вернётся в середине апреля. До указанного срока оставалось чуть больше двух недель.
Наконец Арбенина, выстроив в голове чёткий и, как ей казалось, идеально продуманный план, стала дожидаться Трифона, приказчика, которому решила она доверить исполнение своей задумки.
Приказчик явился с большим опозданием, за что вознаграждён был упрёком от барыни и обещанием отправить его на вечное поселение в деревню. Трифон, затрясшись от страха, бухнулся перед Натальей Петровной на колени:
— Не погуби, матушка, заснул, отобедал и заснул!
— Встань, — строго велела барыня, — дело есть важное, Трифон. Всё, что скажу тебе, храни в тайне и никому не рассказывай. А коли сболтнёшь кому… ты знаешь, что с тобою будет, — пригрозила Арбенина, нахмурив брови.
— Вот тебе крест, кормилица, нем буду, как рыба! В могилу с собой унесу, ни одна живая душа не узнает! – затараторил Тихон, осеняя себя крестным знамением.
— Тогда слушай. Настасью Лукину завтра же свези в самую отдалённую деревню, в Боровичи. Выдай там наскоро замуж за первого, кого найдёшь. А всем скажи, что повёз её в имение к моему старшему сыну, в услужение, за младенцем ходить – жена его, Анна, как раз недавно родила. Скажи, мол, барыня так велела. Перед отъездом Настасью ко мне приведи. И вот еще что: отвези сегодня к Дмитрию Михайловичу письмо. Всё ли понял?
— Всё, матушка, всё, как не понять, — ответил приказчик и откланялся.
После ухода Трифона Наталья Петровна села к столу и принялась писать старшему сыну послание. Закончив со всеми полагающимися в таких случаях любезностями и вопросами о здоровье домашних и состоянии дел в поместье, она изложила следующее: «Брат твой, Алексей Михайлович, имел неосторожность позволить себе большие вольности с одной крепостной девицей, Настасьей, отчего та от него понесла. Зная пылкость нрава и непреклонность характера младшего своего сына, боюсь я, что увидит он в том событии романтическую историю и, не дай бог, и вправду решит дать ей вольную и связать себя с крестьянкою узами брака, как он ей и пообещал. Я уж нашла способ, как этой неприятности избежать. Но понадобится мне твоя помощь и содействие. Прошу тебя вот о чём: если явится к тебе Алексей и начнёт о той Настасье спрашивать, скажи ему, что, будучи у тебя в услужении нянькою, крепко полюбила она одного из твоих конюхов, и пришли они оба с поклоном просить разрешения на брак. А ты, как добрый барин, то разрешение дал и, более того, великодушно позволил им выехать в деревню и жить теперь там, дожидаясь рождения первенца. Уж прошу, только сохрани мою просьбу в тайне». Запечатав письмо, Арбенина снова вызвала приказчика, и он в тот же час отправился в дорогу в соседнее имение.
***
Настя, вернувшись из барского дома, бросилась с плачем на кровать, кляня свою ужасную долю. Лукерья, Настина тётка, заменившая ей мать после смерти родителей, с жалостью глядела на рыдающую племянницу.
— Ну что ты, Настенька, так убиваешься? Авось стороной обойдёт, а? — утешала она девушку, поглаживая её сухой старческой ладонью по русым волосам.
— Ах, тётушка, сердцем чую, погубит меня барыня. Так она смотрела на меня, так смотрела – душа в пятки ушла! – жаловалась Настя сквозь слёзы.
— Ох, деточка, не нужно было тебе с молодым барином водиться, одни беды от господ нам, одно горе горькое! – сетовала тётка.
— Люблю я его, всем сердцем люблю, и он меня любит! – горячо уверяла Настя, — вот увидишь, вернётся Алёша – защитит меня, горемычную! К матушке своей пойдёт, попросит за меня и за дитя наше нерождённое! Неужели у барыни нашей сердца нет? Она ведь и сама мать!
Но Лукерья лишь покачала головой: уж она-то знала цену этой «любви», её саму старый барин, отец Натальи Петровны, пару лет в любовницах держал, а потом замуж выдал и забыл о ней.
***
Утром следующего дня зашёл в избу к Лукерье Трифон и велел Насте собираться в дорогу.
— Куда ж собираться-то? – удивилась Лукерья.
— Барыня велела к Дмитрию Михайловичу ехать, он Настасью твою в няньки берёт, — объяснил Трифон, усаживаясь на лавку.
— А что, у Дмитрия Михайловича в имении свои няньки перевелись? – спросила Настя, с недоумением глядя на приказчика, — дворни у него полно, зачем же я понадобилась?
— Ты меньше болтай, Настасья, вяжи узел, и поедем. А, вот еще: барыня перед отъездом явиться к ней велела. Давай, собирайся, я во дворе подожду.
Настя, почувствовав неладное, кинулась к тётке:
— Как же так, тётушка? Неспроста меня барыня отсылает, недоброе она замыслила!
— То господская воля, Настенька, противиться ей не надобно. Да и в няньках разве плохо? Уж всяко лучше, чем в поле спину гнуть. Поезжай, что ж поделать, — вздохнула тётка.
Настя собрала свои нехитрые пожитки, вышла во двор и села в телегу. У господского дома Трифон высадил её и остался дожидаться у крыльца.
В столовую, где барыня пила утренний кофе, Настя вошла на трясущихся ногах. Наталья Петровна, отставив в сторону изящную фарфоровую чашку, внимательно оглядела Настю и начала говорить:
— Слушай и запоминай крепко-накрепко всё, что я тебе сейчас скажу. Едешь ты не к Дмитрию Михайловичу, а в Боровичи. Там нашёл для тебя Трифон Степанович хорошего мужа, послезавтра обвенчаетесь и жить будете вместе. Мужа чураться не смей – скажешь, что от него понесла. Мужики в таких делах не сведущи, да и не видать у тебя еще живота-то.
астя подняла на помещицу полные слёз глаза:
— Помилуйте, барыня, за что в Боровичи-то? А муж? На что мне муж? Позвольте здесь остаться. Алексей Михалыч ведь, говорят, приедет скоро, он вам…
— Помолчи, — поморщившись, велела Арбенина, — про Алексея и думать забудь! Ты кем себя возомнила – барыне перечить вздумала?! Знай своё место, девка! Хотела я с тобой по-хорошему, да видно, не получится. Придётся велеть на лавку тебя уложить и розгами отходить хорошенько!
Испугавшись гнева хозяйки, Настя бросилась ей в ноги:
— Не губите, матушка, дитя во мне! Всё сделаю, как скажете, только не троньте!
— Так-то лучше, — довольно заметила Наталья Михайловна, — я за тобой приданого даю, два сундука – радуйся, девка! А что же до Алексея – не вздумай и слова ему про наш разговор вымолвить. Если наведается к тебе в Боровичи, скажешь, что замужеством довольна, а его и вспоминать не вспоминала. А надумаешь язык распускать – со свету и тебя, и ребёнка твоего сживу – и следа не останется. Поняла меня?
— Поняла, поняла, — послушно закивала головой Настя, обливаясь холодным потом. Знала она, что угрозы барыни – не пустые слова. Прошлым летом одна из горничных посмела отказаться замуж на псаря идти, так её до полусмерти выпороли и в монастырь сослали.
— Ступай, Настасья. Как родишь – денег с Трифоном передам. Всё, иди, — сказала, махнув рукой, барыня и продолжила завтракать.
Настя молча повиновалась. Всю дорогу до Боровичей обливалась она слезами, а к вечеру, когда телега въехала на размытую дождями деревенскую улицу, слёзы иссякли, уступив место безразличному оцепенению, в котором и прибывала она все последующие дни.
***
Алексей Арбенин вернулся домой на пару недель позже, чем обещал матери: задержали дела, а потом и распутица, не покинувшая еще российских дорог и затруднившая и без того нелёгкий и долгий путь из Петербурга в губернию.
Наталья Петровна, кутаясь в шаль, встретила Алексея на крыльце, едва заслышав у ворот беговые дрожки.
— Здравствуй, Алёшенька, я уж заждалась тебя! – сказала она, обнимая сына.
— Здоровы ли вы, матушка? – поинтересовался Алексей, целуя у матери руку, — всё ли в порядке?
— Здорова, милый мой, немного приболела недавно, но Абрам Иванович меня быстро на ноги поставил! Просто чудо-доктор какой-то!
— Что ж, я очень рад! Вы бы, матушка, не стояли на крыльце – продует! Пойдёмте скорее в дом!
Арбенина приказала накрывать обед и, усадив сына напротив себя, принялась расспрашивать о петербургской жизни. Алексей охотно пересказал ей всё, чем занимался в столице.
— Алёша, а был ли ты у Троепольских? Я очень рекомендовала тебя этому семейству и пообещала, что ты обязательно их посетишь, — поинтересовалась барыня и вся обратилась в слух: она надеялась на скорую женитьбу сына на одной из дочерей этой семьи. Особенно приглянулась ей младшая, Елизавета.
— Был, маменька, очень приятные люди. Владимир Григорьевич, знаешь ли, оказался страстным любителем поэзии, как и я. Сколько мы говорили с ним, ты не представляешь! Даже поспорили о Шекспире… — с восторгом поведал Алексей.
— Ну а девушки? У Троепольских три дочери, — напомнила мать.
— О да, я с ними знаком! Все три – удивительные красавицы. Ольга прекрасно поёт, голос у неё такой чистый, как родник. Тебе обязательно надо послушать. А Елена – прекрасный музыкант.
— Ну, а Лиза? – нетерпеливо спросила Наталья Петровна.
— Лиза показалась мне несколько жеманной…Я, честно говоря, не нашёл, о чем с ней побеседовать, — ответил Алексей.
— Ну ничего, вам просто нужно узнать друг друга поближе. Я думаю перезимовать в Петербурге…
Подали обед, и Арбенины направились в столовую, продолжив за трапезой обсуждать недавнюю поездку.
Отобедав, Алексей объявил, что хочет немного прогуляться, но Наталья Петровна сразу догадалась, куда направляется её сын. Алексей оседлал в конюшне своего любимого жеребца и поскакал туда, где за господским садом нестройными рядами серели крестьянские избы.
Привязав жеребца у покосившегося плетня, Алексей громко постучал в дверь избы, где жила Настя. Лукерья, отворившая дверь, испуганно заморгала, увидев перед собой молодого барина, и даже забыла поклониться.
— Здравствуй, Лукерья! – громко поздоровался Алексей, помня, что старуха слегка глуховата, — Настя дома?
— Настя-то? Так она не живет здесь уже месяц, поди. Она теперь в Торцово, у брата вашего, Дмитрия Михайловича, в услужении.
— У Дмитрия? – удивился Алексей, — с чего вдруг?
Но Лукерья лишь плечами пожала:
— Матушка ваша по его просьбе Настю в няньки определила. А больше я и не знаю ничего.
Отобедав, Алексей объявил, что хочет немного прогуляться, но Наталья Петровна сразу догадалась, куда направляется её сын. Алексей оседлал в конюшне своего любимого жеребца и поскакал туда, где за господским садом нестройными рядами серели крестьянские избы.
Привязав жеребца у покосившегося плетня, Алексей громко постучал в дверь избы, где жила Настя. Лукерья, отворившая дверь, испуганно заморгала, увидев перед собой молодого барина, и даже забыла поклониться.
— Здравствуй, Лукерья! – громко поздоровался Алексей, помня, что старуха слегка глуховата, — Настя дома?
— Настя-то? Так она не живет здесь уже месяц, поди. Она теперь в Торцово, у брата вашего, Дмитрия Михайловича, в услужении.
— У Дмитрия? – удивился Алексей, — с чего вдруг?
Но Лукерья лишь плечами пожала:
— Матушка ваша по его просьбе Настю в няньки определила. А больше я и не знаю ничего.
Алексей вышел на улицу, сел на коня и отправился в имение старшего брата. По дороге думал он о Насте, вспоминал её звенящий, как колокольчик, смех, милые ямочки на щеках и влюблённый взгляд ясных серых глаз. В предвкушении скорой встречи Алексей подгонял жеребца, желая как можно быстрее добраться до Торцово и увидеть свою возлюбленную.
Но в имении брата ждала его новость, поразившая юношу до глубины души. Дмитрий, увидев побледневшее лицо Алексея, добродушно посмеиваясь, произнёс:
— Что ж ты, братец, из-за девки так переживаешь? У меня их вон – пруд пруди, бери любую, какую душа пожелает. Хочешь, Анисью в деревню тебе выпишу? Не девка — яблочко наливное!
— Не надо мне никого, — хмуро произнёс Алексей и, вскочив на коня, отправился в Боровичи.
Боровичи – захудалая деревенька, окружённая густыми лесами и болотами. Рожь и пшеница здесь родились плохо, и местные крестьяне немало страдали от постоянных неурожаев. Просили и барыню переселить их куда-то, но Наталья Петровна была непреклонна. Велела пахать и сеять, а кто бунтовать будет – обещала на каторгу отправить. Дорога до Боровичей была хуже некуда, и Алексей добрался только к ночи. Встретив по пути прохожего крестьянина, узнал он у него, где живёт Настасья с мужем, и через несколько минут стоял уже на крыльце их захудалой избёнки. На стук вышел с огарком свечи в руках высокий бородатый мужик – муж Насти.
— Здравствуйте, барин, — почтительно произнёс он, отвесив поклон, — проходите, не стойте, дождик вон накрапывает.
На шум голосов вышла из-за перегородки Настя и обомлела. Алексей отослал её мужа отвести под навес своего жеребца. Едва тот вышел за дверь, Алексей подошёл к ней и, обхватив за плечи, заглянул в глаза.
— Как же так, Настенька? – с горечью спросил он, — неужто ты замуж по любви вышла или принудил кто? Честно скажи, не таись.
Настя, неловко высвободившись из его объятий, отступила на шаг. Невероятным усилием воли заставила она себя посмотреть на Алексея. Сердце её разрывалось от боли, а душа, как пойманная птица, металась в теле. Но помнила Настя слова барыни и, слабо улыбнувшись, сказала:
— По любви вышла, Алексей Михайлович, а как же иначе? В замужестве счастлива, а что до вас… Так то увлечение было, слабость девичья. Я уж и думать о вас забыла, а кабы вы сегодня не явились, то и не вспомнила бы.
— Разве не любишь ты меня больше?!
— Не люблю, — стараясь придать голосу твёрдости, ответила Настя, — и не любила. Говорю же – баловство, увлечение…
— Не верю я, Настя, не верю, быть того не может, — твердил Алексей, не сводя с девушки глаз.
— Не верьте – ваше право. А я уж и ребёночка от мужа жду…
В растерянности Алексей опустился на лавку, обхватив руками голову. В это время вернулся в избу муж Настасьи, покосился на барина, шёпотом спросил у жены:
— Чего это он? Может, за лекарем послать?
Алексей вдруг вскочил и, бросив на супругов полный отчаяния взгляд, выбежал вон, а минуту спустя услышали они топот конских копыт. В запотевшее окно разглядела Настасья, как пронесся мимо на лошади Алексей, нещадно погоняя не успевшего отдохнуть жеребца.
Всю ночь она беззвучно проплакала в подушку, стараясь не разбудить похрапывающего рядом мужа.
***
Не пробыв в имении матери и двух недель, Алексей уехал в Петербург. Там долго кутил он по кабакам, заливая вином свою душевную рану. Потом одумался, жизнь стал вести размеренную и трезвую, а через полгода прислал Наталье Петровне и Дмитрию приглашение на свадьбу: женился он на Елизавете Троепольской, той самой, что когда-то так приглянулась его матери. Арбенина была довольна, что всё сложилось наилучшим образом, и хвалила себя за смекалку и дальновидность.
Свадьба была пышной, гостей позвали множество, и три дня, по традиции, отмечали это событие. Но брак этот не стал счастливым: Алексей Елизавету не любил, считал её женщиной неумной и пустой, а двоих детей от неё отдал целиком на воспитание гувернёрам. Елизавета оказалась капризной, избалованной, взбалмошной особой, и часто в их с Алексеем доме случались размолвки и скандалы по самым никчёмным поводам. Алексей всё чаще пропадал куда-то на несколько дней, измен своих не скрывал, да и Елизавета верностью мужу не отличалась. На втором году брака завела она любовника – офицера лейб-гвардии Преображенского полка- и в отсутствие мужа свободно принимала его в своей спальне. Родственники с обеих сторон пытались угомонить супругов, примирить их и заставить хотя бы соблюдать приличия, но всё было тщетно.
Через пять лет умерла от лихорадки Наталья Петровна, а следом за ней, еще через два года, умер и Дмитрий. Жена Дмитрия, Анна, уехала с детьми заграницу, на воды, поправить расшатавшееся здоровье. Теперь управление имениями легло на плечи Алексея. Однажды он сидел в кабинете брата, разбирая бумаги, и вдруг наткнулся на пожелтевший от времени конверт с сорванной печатью. Алексей открыл его, вытащил письмо и пробежал глазами по строкам. «Брат твой, Алексей Михайлович, имел неосторожность позволить себе большие вольности с одной крепостной девицей, Настасьей, отчего та от него понесла. Зная пылкость нрава и непреклонность характера младшего своего сына, боюсь я, что увидит он в том событии романтическую историю и, не дай бог, и вправду решит дать ей вольную и связать себя с крестьянкою узами брака, как он ей и пообещал. Я уж нашла способ, как этой неприятности избежать…» — прочёл Алексей и мгновенно понял, какому жестокому обману он подвергся когда-то. Добежав до конюшни, но вскочил на первого попавшегося коня и помчался в Боровичи.
***
Через пять лет умерла от лихорадки Наталья Петровна, а следом за ней, еще через два года, умер и Дмитрий. Жена Дмитрия, Анна, уехала с детьми заграницу, на воды, поправить расшатавшееся здоровье. Теперь управление имениями легло на плечи Алексея. Однажды он сидел в кабинете брата, разбирая бумаги, и вдруг наткнулся на пожелтевший от времени конверт с сорванной печатью. Алексей открыл его, вытащил письмо и пробежал глазами по строкам. «Брат твой, Алексей Михайлович, имел неосторожность позволить себе большие вольности с одной крепостной девицей, Настасьей, отчего та от него понесла. Зная пылкость нрава и непреклонность характера младшего своего сына, боюсь я, что увидит он в том событии романтическую историю и, не дай бог, и вправду решит дать ей вольную и связать себя с крестьянкою узами брака, как он ей и пообещал. Я уж нашла способ, как этой неприятности избежать…» — прочёл Алексей и мгновенно понял, какому жестокому обману он подвергся когда-то. Добежав до конюшни, но вскочил на первого попавшегося коня и помчался в Боровичи.
***
Настасья развешивала во дворе бельё, когда услышала конский топот, затихший возле её ворот. Поставив лохань на землю, пошла она посмотреть на нежданного гостя и ахнула, увидев перед собой Алексея.
— Алёша… Неужели ты? –промолвила она, не веря собственным глазам.
— Я, Настенька, я, — лихорадочно шептал Алексей, крепко обнимая растерянную Настю, — за тобой я приехал, собирайся. Я всё знаю, что мать моя вместе с братом натворили, теперь всё знаю. Эх, Настя, столько лет потеряно…Ну ничего, ничего, не поздно еще…
Алексей, хоть и с трудом, но смог развестись с Елизаветой. Он дал Настасье вольную и женился на ней, став отцом для собственного сына и дочери Насти от Степана. Они проживут длинную и счастливую жизнь в уединении, успев обзавестись еще двумя детьми. А соседи будут долго судачить за спиной, качая головами, о безрассудности Алексея и осуждать его неравный брак с бывшей крепостной. Но вскоре начнётся Крымская война, и в гостиных дворянских особняков заговорят совсем о другом…
Автор: Белка
Загрузка ...
0 Комментариев