Приветливо улыбаясь, девушка-кассир сообщила, что в плацкарте остались только верхние полки или боковые места. Ни то, ни другое не устраивало Василия Александровича. Конечно, если бы это происходило много лет назад, он бы, не задумываясь, выбрал первый вариант. Ведь запрыгнуть наверх для него тогда было, что называется, пара пустяков. Вообще-то, взгромоздиться на верхнюю полку без особых затруднений удалось бы и сейчас, но почему-то показалось, что это будет несолидно.
— Может, в купе? – всё также улыбаясь спросила кассир, — у нас с сегодняшнего дня акция. На купе десятипроцентная скидка.
“Вот, спасибо, уважили, всё равно, почти вдвое дороже,” — мелькнула в голове мужчины насмешка из-за услышанных десяти процентов, — Хотя, — неожиданно для самого себя, вслух добавил он, — давайте в купе.
***
У сестры Василий Александрович не был уже четыре года. Правда, три года назад они встречались. Она сама приезжала. Поездка на поезде до её небольшого города занимала почти двое суток. Кроме того, ещё и до Гронска нужно было доехать. Можно было проделать весь этот путь на машине, но мужчина уже давно не ездил за рулём далеко, и потому решил не рисковать.
В купе он оказался один. Судя по тишине и по тому, что на станциях из его вагона покурить выходило совсем мало людей, в остальных купе, вероятно, было тоже самое. Или почти тоже самое.
Проводницы, женщины лет сорока или чуть больше, оказались не просто приветливыми, а по-настоящему предупредительными. Они, зная, что курить запрещено не только в вагоне, но и на станциях, заранее сообщили, что сейчас лучше не выходить. К тому же, стоянка всего две минуты. Меньше, чем через полчаса будет узловая станция. Поезд остановят на четвёртом пути. Стоянка около получаса. На платформе будут пассажиры из поезда, стоящего на третьем пути, так что всё получится нормально. К тому же блюстителям порядка надо добираться сюда по мосту, а им неохота.
Минут за пять до отправления с узловой станции дверь купе Василия Александровича вдруг открылась.
— Я к вам, — озабоченно сообщила пассажирка, женщина предпенсионного или пенсионного возраста, опуская на пол большую сумку, — вот моё место, — показала она на противоположную от мужчины нижнюю полку.
— Пожалуйста, устраивайтесь, — отозвался мужчина, — вам помочь?
— Спасибо, не надо, — отказалась женщина, подозрительно взглянув на Василия Александровича.
Разместив под нижней полкой свою довольно увесистую сумку, предварительно достав из неё пластиковый пакет, наполненный, как можно было догадаться, провизией, пассажирка устроилась за столиком. Наступила тишина. Смотревший в окно Василий Александрович краем глаза заметил, что женщина буквально изучает его своим взглядом.
— Может, со мной что-то не так? – мелькнула мысль в голове мужчины, — или просто с этой тёткой что-то не в порядке? Вот же уставилась!..
Его размышления прервал звук открывающейся двери. В купе вошла проводница. Она принесла постельное белье пассажирке и, взяв её билет, удалилась.
— Далеко едете? – поинтересовалась женщина, всё также внимательно рассматривая попутчика.
Услышав название города, пассажирка сообщила, что и она направляется туда. Хотя Василий Александрович ничего не спрашивал, женщина, ни с того, ни с сего, начала рассказывать, что едет к дочери, которая живёт там уже давно. Сообщила, что сама она живёт в том небольшом городишке, в котором находится узловая станция, на которой она и вошла в этот вагон.
Женщина рассказывала что-то ещё, но мужчина «пропускал услышанное мимо ушей», думая с сожалением о том, как ему не повезло с этой болтливой попутчицей, которая, возможно, не заткнётся до ночи, и о том, что её голос кажется знакомым. В свою очередь попутчица, рассказывая о дочери, о её непутёвом муже и ещё о чём-то, не сводила глаз с Василия Александровича.
Неожиданно попутчица замолчала буквально на полуслове.
— Слава тебе, Господи, — подумал мужчина и повернулся к окну.
— Вася, — неожиданно с выжиданием и интересом спросила женщина, — это ты? Не узнаешь? – сильно изменилась? А я тебя сразу узнала, только сомневалась, вдруг просто так сильно похож. Ну… посмотри внимательнее. Вспомни.
— Что-то, вроде, знакомое, — вглядываясь в попутчицу, озабоченно пробормотал Василий Александрович, — не могу понять… Голос, кажется, знакомый…
— Да, — усмехнулась попутчица, — женщины с возрастом меняются гораздо сильнее мужиков. Всё-таки и забот больше, и жизнь сложнее. А мужчина… С работы пришёл, поужинал – и на диван. Ну… бывает, что какое-то занятие себе находит в перерывах между попойками.
— Ну, зачем так о нас? – не согласился с женщиной Василий Александрович, — пьянствует и на диване валяется далеко не каждый…
— Да это я так, — примирительного, всё также, не отводя взгляда от попутчика, заверила женщина, — ситуацию упростила, — глубоко вздохнув, она с сожалением спросила, — так и не узнаешь?
— Не получается. Что-то вертится в голове, а понять не могу.
— Странно. Всё-таки, у нас с тобой когда-то отношения дружескими были. Вот только в нечто большее они не перешли, хотя возможность такая была. Лариса я, — изобразив натянутую улыбку, добавила женщина, — бывшая твоя однокурсница. Что, теперь вспомнил? Неужели так сильно изменилась?
— Лариса, ты? – не смог скрыть удивления мужчина, — я в самом деле никак не мог узнать. Что-то крутилось, но вспомнить не получалось. Сейчас, ты сказала, узнавать начал. Ты и правда совсем не такая, как была.
— Да, от той тоненькой девочки, смотревшей на тебя восторженными глазами, ничего не осталось, — подтвердила женщина, — помнишь, как мы из очередной поездки вернулись, решили на острове Семейкином день провести, а там, рядом с киоском, весы стояли. За десять копеек все взвешивались. Смеялись ещё
, что во мне всего пятьдесят пять килограммов оказалось при росте в метр, шестьдесят пять. Мы тогда компанией отдыхать ездили. Кажется, человек восемь или десять.
вузе. Иногда она искренне радовалась какому-нибудь эпизоду, иногда смеялась, заражая своим смехом бывшего однокурсника, иногда наоборот становилась серьёзной. Порой в её голосе слышалась лёгкая дрожь, которая появляется перед тем, как на глаза у рассказчика наворачиваются слезы.
Василий Александрович, молча, слушал воспоминания женщины. Эти интересные события у него тоже иногда всплывали в памяти, но некоторые почему-то забылись. В то лето, о котором сейчас говорила Лариса, он, как и многие другие студенты его факультета, окончившие второй курс, оказавшись по собственному желанию в стройотряде «Голубая стрела», работали проводниками скорого поезда, ходившего в Москву.
— Когда же все это было? – не вслушиваясь в слова Ларисы, попытался вспомнить Василий, — диплом получил в восемьдесят пятом, значит, на три года раньше. Это ведь больше тридцати пяти лет назад!..
— Вася! – в громком голосе женщины слышались возмущение и удивление, — ты не слушаешь?
— Нет, всё нормально, — успокоил бывшую однокурсницу мужчина, — просто подсчитывал, сколько лет назад всё это было. Представь, у меня та стройотрядовская куртка сохранилась. И надпись на спине «ССО «Голубая стрела», а ниже аббревиатура нашего вуза хорошо видна. Я её особо не берёг. Даже на рыбалку в ней ездил. Потом Саша, сын, он тогда в девятом или десятом классе учился, отобрал её у меня, сказал, что такую вещь сохранить надо, что – это память.
— У тебя сын? А ещё дети есть? – поинтересовалась Лариса.
— Дочь ещё. Она его на семь лет младше. Саше тридцать шесть, Лиде – двадцать девять.
— Где они у тебя, чем занимаются?
— Сын в Гронске деканом в Госунивере, Лида – каким-то инспектором по кадастру. Тоже в Гронске.
— Хорошо, молодцы. Да ты и сам ведь выделялся в лучшую сторону. Тебе профессор наш Соснин предлагал в аспирантуру поступать. Ты, кажется, хотел, а потом отказался и по распределению уехал в какой-то медвежий угол на Север области.
— Почему в медвежий? – не согласился Василий, — нормальное большое село. Его даже небольшим городом назвать можно. Туда давно асфальт проведён. Нормальная дорога и дальше на Север идёт. От нас три автобуса в день в Гронск ходят. Раньше их было пять. Но сейчас число проходящих увеличилось. Уехать можно хоть днём, хоть ночью.
— Да, я что-то такое слышала, — задумчиво глядя на попутчика, отозвалась Лариса, — кто-то потом рассказывал, что ты там женился на какой-то местной. Она тоже в тот год наш пед окончила, только другой факультет. Сказали еще, что она или хант, или чулымка.
— Нет, — уточнил мужчина, — у Тани отец селькуп, а мать русская.
— Если честно, я в этом не разбираюсь, — усмехнулась женщина, — просто знаю, что в области такие живут… Красивая она у тебя? Я не про сейчас, про то время.
— Она и сейчас красивая.
Они замолчали. О чём думала Лариса – неизвестно, а у Василия вдруг всплыли в памяти те последние дни перед получением диплома.
— Странно, почему же я Ларису сразу не узнал? – думал мужчина, — мы же с ней… У нас ведь чуть до того, что сейчас отношениями называют, не дошло.
Василий закрыл глаза. В памяти отчетливо всплыли тот день и вечер, когда… Что же он в какой-то момент сделал не так? Из-за чего Лариса сказала то, что не просто обидело его, а стало настоящим ударом?
— Глупость я тогда сделала, — услышал мужчина тихий голос, — не подумав, наговорила тебе гадостей. Не хотела, а наговорила. Думала, ты как-нибудь это «переваришь», и всё будет нормально. А ты от поступления в аспирантуру отказался, и сам вызвался ехать в этот северный район. Дурой была. Самой нужно было к тебе прийти, прощения просить, буквально выпрашивать его. Надеялась, что ты и так простишь, подойдёшь, скажешь: «Иди за мной», я бы и побежала. Все эти годы забыть тот вечер не могла…
— Ладно, — открыв глаза, не оборачиваясь, продолжая смотреть в окно, предложил Василий, — что было, то прошло. И неизвестно, что лучше.
— Не знаю, может, ты прав, — с издёвкой по отношению к самой себе ответила Лариса, — как я поняла, у тебя, в самом деле, лучше получилось. А у меня… Пыталась в Гронске остаться, но не смогла. Распределение получила в этот городишко, где станция узловая. Через год замуж там вышла. Игорь инженером был, какой-то автоматикой на железной дороге занимался. Дочь у нас родилась. Потом муж выпивать начал. Постепенно так втянулся, что чуть с работы не выгнали. Оставили только из-за того, что с такими специалистами затруднения были. Он вроде держался, но всё равно пил вечерами и в выходные. По пьянке и погиб. Наташке, дочке, тогда двенадцать лет было.
Бывшие однокурсники проговорили до темноты. К теме, малоприятной для Василия и, судя по всему, по-настоящему «больной» для Ларисы не возвращались. Просто вспоминали студенческие годы, лекции, семинары, преподавателей, однокурсников… Продолжали разговаривать и во время ужина. Зная, сколько надо платить в поезде за стакан чая, оба заранее запаслись небольшими пачками с пакетированной заваркой. Разумеется, у обоих с собой были продукты, которые обычно едят в дороге.
Спать устроились около двенадцати ночи. Лариса, как это было понятно по её почти не слышному ровному дыханию, уснула почти сразу, а Василию не спалось. Дважды он выходил покурить на остановках. Последний раз специально оставался на платформе до отправления поезда. Надеялся, что ночной воздух подействует как снотворное.
Такой приём уснуть не помог. Зато мысли мужчины сами собой перескочили со студенческих лет на другое время. Таня, окончив физмат, сама попросилась в своё село. Оно и правда было очень большим. Всё-таки, две средние школы, станция, перекачивающая газ, комбинат, занимающийся глубокой переработкой древесины, еще три предприятия поменьше. Правда потом два из них исчезли, зато появилось одно новое. К тому же комбинат, кроме продукции, выпускаемой раньше, начал изготавливать пакеты жилых домов из профильного бруса.
В студенческие годы с Таней Василий не встречался. Он даже не подозревал об её существовании. Познакомились они в последних числах августа, когда школа готовилась к началу учебного года. Им повезло, направления они получили в одну школу. Иначе их встреча могла бы или не состояться, или произошла бы позднее.
Девушка понравилась, точнее, безумно понравилась Василию, буквально в первые минуты. Правда, их общение проходило, как говорится, на официальной ноте. Называли друг друга по имени – отчеству, дальше школьных дел речь не заходила.
— Недоступная она какая-то, — думал тогда молодой человек, сидя вечером один в пустой квартире.
Эту квартиру в двухквартирном доме Василию выделили в первые дни после его приезда по распределению. Дому было всего три года. Прежние жильцы, тоже учителя, отработав положенное время, уехали. Наверно, такое жилье можно назвать благоустроенным. Все-таки дом был подключен к водопроводу, имелась канализация, правда, местная. Что касается отопления, то все эта часть села отапливалась газом. За счет его в квартире была и горячая вода. Позднее, по совету соседа, а в другой квартире тоже жили учителя, Василий купил электротитан.
У Татьяны был старший брат Михаил. Он почему-то с первых дней начал относиться к Василию чуть ли не с враждой. Иногда случалось, что молодой человек шел с работы вместе с девушкой. Если это видел Михаил, он тут же подходил к молодым учителям, начинал какой-нибудь разговор с сестрой и уводил её.
Всё изменилось поздней осенью. Село стояло на берегу реки, и Василий, пристрастившийся к рыбалке еще в школьные годы, если не мешала непогода, обязательно отправлялся с удочками за рыбой. В тот день, возвращаясь в село, выходя на хорошо заметную тропинку, молодой человек услышал непонятный звук. Прислушался. Звук повторился. Теперь было понятно, что это стон, за которым последовало ругательство.
Источником стона оказался Михаил. Молодой человек полулежал, прислонившись спиной к огромной сосне.
— Нога, — пояснил свое состояние Татьянин брат, — сломал, наверно. Досюда доковылял, а дальше сил нет. Ты вот что, Васька, до села здесь примерно полчаса. Дойди. В третьем доме справа тётка моя живет. У них телефон. Вызови скорую.
— Ты что? – не согласился молодой человек, — вон туча заходит… Да и мало ли что ещё. Вместе пойдем. Сейчас ногу посмотрю. Миша, ты не терпи, если больно будет, сразу скажи.
— Не Миша, а Мишка, у нас так принято, — поправил Василия пострадавший, — ничего не надо. Беги в село. Если зверь какой, у меня ружье, — и, кивнув на лежащую рядом двустволку, добавил, — хотел с ночевой, там избушка есть. Должны гуси утром лететь.
— Подожди, — начав ощупывать больную ногу потерпевшего, остановил его Василий, — точно перелом, большая берцовая кость, — не обращая внимание на стон Михаила, сообщил молодой человек.
Сняв широкий поясной ремень, пристроив в качестве шины толстые палки, Василий приступил к фиксации поврежденной ноги. Закрепив с одной стороны палки ремнём, он снял куртку и свитер. Сняв рубашку, он и ее использовал для фиксации шины.
— Ты в тельняшке, и ремень у тебя военно-морской, — заметил Михаил.
— Я после службы учился, — пояснил Василий, — в морской авиации служил. Спрашивал, откуда знаю, как первую помощь оказывать? Нас там этому тоже учили.
— Это хорошо, а я пограничником был. Ладно, с этими палками на ноге полегче стало. Ты теперь давай в село дуй.
— Нет, не оставлю здесь тебя, — отказался Василий от предложения, — давай ружье, я спрячу его, рыбу свою вон в тот ручей вместе с рюкзаком. Нельзя тебя оставлять. Вместе пойдем.
— Как я пойду? — возмутился Михаил.
— Давай руки, — потребовал Василий, вернувшись от ручья, — как, говоришь тебя называть, Мишка?
Взвалив на спину пострадавшего, ухватив его за руки, молодой человек двинулся по тропинке.
— Васька, — спросил висящий на спине молодого человека Михаил, — а тебе сестра моя, Танька сильно нравится?
— Тебе-то что?
Пострадавший сформулировал вопрос по-другому, но услышав в ответ «отстань», замолчал. Впрочем, через минуту Михаил заговорил вновь.
— Я не знал, что ты, Васька, такой, — извиняющимся тоном сообщил молодой человек, — думал, так себе, поиграет с Танькой, а потом «смоется» в город. Ошибся, извини. Настоящий ты.
— Отстань, — со злостью ответил Василий, — со счета сбиваешь.
— С какого счета?
— Шаги считаю. Пятьсот сделаю, тогда отдохнем. Думаешь, легко тебя тащить?
На привале Михаил вновь попытался выведать отношение молодого человека к своей сестре, но кроме «отстань» в ответ ничего не услышал. Такое общение происходило у молодых людей и на следующих привалах. Наконец, когда до первого дома оставалось метров двести, и Василий, осторожно положив пострадавшего на уже прихваченную ранее заморозками густую траву, буквально повалился рядом, Михаил предпринял более активное наступление.
— Васька, — требовательным тоном обратился он к своему спасителю, — я ведь знаю, что любишь ты Таньку. Сильно любишь. Почему не скажешь ей? Ну, отвечай? Я брат ее и имею право знать. Может, ты ненормальный какой?
— Пошел ты… — не выдержал Василий, — что я ей скажу? А вдруг у меня не так получится, и ответит она «а я тебя не люблю»? Куда мне после этого?
— Дурак ты, Васька, — с сожалением подвел черту Михаил, — говорят, что учитель из тебя хороший получается, а все равно дурак. Танька тоже любит тебя. Она не говорит, а я знаю. Слышал через дверь, как она во сне тебя звала. Ласково так «Вася, милый».
Доставив Михаила до дома, где жила его тетка и вызвав скорую, Василий, после короткого отдыха направился за оставленными поблизости от сосны ружьем, рыбой и своими удочками. Ружье он занес в дом потерпевшего, передав его младшему брату Михаила.
Вечером в квартиру Василия позвонили. Открыв дверь, он увидел Татьяну. Девушка шагнула вперед и, прижавшись к нему, заплакала. Чувствуя себя полным идиотом, молодой человек пытался успокоить Татьяну.
— Все нормально будет, — шептал он, — такие переломы хорошо срастаются. Это точно…
— Он мне все рассказал, — всхлипывая перебила его девушка, — глупый ты, Васенька. Чего ты боишься? У тебя что-то в жизни плохое было? Забудь. Мне что, самой все говорить надо? Ну? – отстранившись от Василия, она сделала шаг назад, — говори!
Василий с полминуты, молча, смотрел на Татьяну, а потом каким-то деревянным голосом тихо произнес.
— Люблю тебя. И… — остальные слова вылетели из его головы.
Сейчас, лежа на нижней полке в купе поезда, увозящего его в гости к сестре, Василий наконец, через много лет, понял, почему тогда он никак не осмеливался сказать Татьяне нужные слова. Все получилось из-за того последнего вечера, когда они в Ларисой сидели в пустой комнате студенческого общежития. Тогда он, наверно, сказал что-то не так, и девушка ответила, наговорив такое, что заставило молодого человека уехать в то далекое село.
Впрочем, как в конце концов оценил произошедшее Василий Александрович, прислушиваясь к легкому похрапыванию, видевший уже третий сон Ларисы, хорошо, что были эти ее оскорбительные слова. Это из-за них оказался он в том очень большом селе и встретил там Татьяну.
Автор: .Николай Дунец
Другие рассказы автора:
Он забыл, что в грозу нельзя находиться у большого дерева
Развязка оказалась неожиданной
Они молча смотрели в глаза друг другу
Загрузка ...
0 Комментариев