— Это что такое?! Опять двойка?! Ты что, Надька, совсем оборзела?! Ты чего меня позоришь?! – орала Антонина, нависая над дочерью.
Девятилетняя Надя стояла посреди кухни и плакала, размазывая слёзы по щекам. Антонина замахнулась дневником, будто собиралась ударить. Надя заревела еще громче, закрываясь руками от нападок матери.
— И в кого ты такая тупая?! Одни двойки! У всех дети как дети, а у меня дура бестолковая! Вся в папашу своего! – продолжала бушевать Антонина. Её пропитое, раньше времени постаревшее лицо скривилось от злости. Бросив дневник на стол, она отвесила дочери мощный подзатыльник и вытолкала из кухни.
— Уйди с глаз моих, идиотка! – прошипела Антонина и, схватив девочку за шиворот, втолкнула её в кладовку – маленькое тёмное помещение, где хранились вёдра, тазы и прочие хозяйственные принадлежности. Закрыв дверь на крючок, женщина крикнула:
— Вот и посиди теперь, подумай! Дал же бог дочечку!
И Антонина, выпустив пар, вернулась на кухню, где в закопченной, давно не чищенной кастрюле кипел на плите жиденький суп. В прихожей хлопнула дверь – это вернулся с очередной шабашки Надин отчим, Геннадий.
— Ты чего орёшь, Тонька? У подъезда слышно, — сказал он, доставая из рукава куртки бутылку водки.
— Да Надька со школы полный дневник двоек принесла! Совсем учиться не хочет, зараза! – хмуро поведала Антонина, но, заметив в руках Геннадия бутылку с прозрачной жидкостью, заулыбалась, — да бог с ней! Давай лучше выпьем?
Но Геннадий покачал головой.
— Нет, не сейчас. Вечером брат мой, Андрюха, приезжает – отметим встречу. Он на днях с зоны откинулся, поживёт месяц-другой у нас, жильё не найдет — свалит. Баба его, пока он на нарах парился, хату отжала, податься некуда.
Антонина удивилась:
— Где ж у нас-то, Ген? Всего две комнаты, да и те – развернуться негде. Не к Надьке ж я его поселю.
— А чего бы и нет? Андрюха родня мне, а не чужой мужик. Разместимся как-нибудь, короче.
Антонина поджала губы, но возразить сожителю не посмела: нрав у Геннадия был вспыльчивый, а рука тяжёлая.
Надя сидела в кладовке уже второй час. Похоже, мать забыла о ней. В полной темноте она подошла к двери, тихонько поскреблась и тонким, дрожащим от недавних слёз, голосом позвала:
— Мааам, ну маам, выыыыпусти! Ну пожалуйстааа! Я так больше не будууу!
От голода у девочки уже урчало в животе – она завтракала еще перед школой, но кусок хлеба с ломтиком вареной колбасы и кружку несладкого чая с трудом можно назвать сытным завтраком. Кладовка была тесной, и у Нади от долгого сидения на перевернутом кверху днищем ведре затекли согнутые в коленях ноги.
— Надька скулит, — кивнул Геннадий в сторону кладовки, — иди, выпусти её.
Антона сбросила крючок и отворила дверь.
— Выходи, — строго велела она и сунула дочери в руки потрёпанный дневник, — и марш уроки делать.
— Я есть хочу, — сказала Надя, с мольбой глядя на мать.
— Обойдёшься, — равнодушно ответила Антонина, — потом. Всё, давай, топай.
Надя послушно побрела в комнату, уселась за стол на старый, с расшатанными ножками, табурет и открыла учебник. «На стройку привезли тридцать тонн песка. Каждый грузовой автомобиль может увезти пять тонн груза. Сколько машин потребовалось для перевозки?» — прочитала Надя и задумалась. Потом вырвала из тетради листок в клетку и начала решать задачу, но ничего не получалось – она не понимала, как это сделать. Промучившись минут двадцать, девочка захлопнула книгу, легла на кровать и закрыла глаза.
А в это время в прихожей Геннадий крепко обнимал худощавого, сутулого мужчину в спортивном костюме, с обросшим рыжеватой щетиной и изрытой оспинами лицом. Антонина стояла рядом и всем своим видом изображала радость, растянув губы в искусственной улыбке.
— Здорово, Андрюха, здорово! Как добрался? – спрашивал довольный Геннадий, похлопывая брата по спине.
— Да ничего, пойдёт, — сдержанно отвечал Андрей, одновременно с любопытством осматриваясь по сторонам, — твоя хата, что ль?
— Не, Тонькина. А так как я Тонькин муж, то, считай, что моя! Проходи, чего на пороге топчешься! Тонька, давай пожрать сообрази чего-нибудь, человек с дороги, есть хочет.
— Сейчас, сейчас! У меня уж готово всё, пойдёмте!
Все трое уселись за кухонный стол. Геннадий разлил водку по стаканам, и с каждой минутой разговор становился всё оживлённее, а голоса всё громче. Антонина притащила из комнаты старый, кассетный еще магнитофон, и в квартире зазвучал на всю катушку шансон. Водка, между тем, закончилась.
— Надо было две брать, — раздосадовано проговорил Геннадий, разливая остатки жидкости из бутылки.
— Погодите-ка, у меня ж есть, — сказал Андрей, вышел из кухни и спустя минуту вернулся обратно, держа в руках две бутылки коньяка, — гуляем, братва!
— К такому напитку и закуску надо побогаче! Давай, Тонька, не жмись, доставай заначку.
Антонина нехотя встала со стула, пошла в комнату и достала из кармана зимней куртки, висевшей в шкафу, измятую тысячу.
На обратном пути она открыла дверь в комнату дочери и зычно крикнула:
— Надька, подъём! Чего разлеглась? А ну, сгоняй в магазин, колбасы купи, яблок. Сыру еще возьми, только подешевле.
Надя молча встала, натянула свитер и джинсы. Идти не хотелось, но отказать матери сейчас – значит, получить очередную оплеуху и всю ночь просидеть в кладовке. А этого девочке не хотелось ещё больше.
Проходя мимо кухни, Надя увидела незнакомого мужчину, сидящего к выходу спиной, и остановилась. Он обернулся и скользнул по ней тяжёлым, волчьим взглядом, оскалил жёлтые от табака зубы в подобии улыбки.
— Иди, чего встала, — подтолкнула девочку Антонина, — сдачу чтобы всю принесла. Поняла? И поживее давай!
Надя надела кроссовки и куртку и вышла из квартиры. Купив в магазине всё необходимое, она вернулась домой. На пороге девочку встретила уже изрядно опьяневшая Антонина. Забирая у дочери пакет с продуктами, она спросила:
— Сдача где?
— Сейчас, — тихо ответила Надя, сунула руку в карман и обмерла: он был пуст. Она поискала в другом, хотя точно помнила, что положила сдачу именно в этот.
— Я, наверное, их потеряла, — испуганно прошептала Надя, боясь поднять на мать глаза.
— Чего?! Ах ты паршивка!!! Мать и так копейки считает, а она, видите ли «потеряла»! – взревела Антонина, — иди ищи и без денег не возвращайся!
С этими словами она схватила девочку за капюшон и, открыв дверь, вышвырнула её на лестничную площадку. Надя упала, больно ударившись коленками о бетонный пол. Сцепив зубы, чтобы не расплакаться, девочка быстро встала и отправилась на поиски. Пройдя от магазина и обратно, денег она не нашла – должно быть, кто-то подобрал их раньше. Вернувшись к подъезду, Надя села на ступеньки и расплакалась от отчаяния и обиды. За что мать так ненавидит её? Неужели она, Надя, не достойна хотя бы капельки любви и сочувствия? Уткнувшись лицом в коленки, Надя зарыдала горше прежнего. Возвращаться домой было страшно, ведь мать теперь её непременно отлупит…
Вдруг кто-то тронул её за плечо. Надя подняла голову и увидела перед собой молодую черноволосую женщину.
— Девочка, почему ты плачешь? Заблудилась? – ласково спросила она.
Надя молча помотала головой.
— Почему же ты сидишь здесь одна и плачешь? Где твои родители? Они, должно быть, ищут тебя. Может, я провожу тебя домой? – предложила незнакомка.
— Я в этом доме живу. Только не надо домой… Я деньги потеряла, мамка меня прибьёт! – сказала девочка сквозь слёзы.
— А много потеряла? – спросила женщина, бросив взгляд на светящееся окно на третьем этаже, из открытой форточки которого раздавался хор нестройных пьяных голосов, подпевающих Шуфутинскому. Она уже догадалась, в чём дело.
— Триста рублей, — ответила Надя, шмыгнув носом.
Женщина достала из сумки кошелёк, вынула из него три сотенные купюры и протянула Наде.
— Держи. Иди домой, не бойся.
Надя кивнула.
— Спасибо, я верну, когда вырасту, — пробормотала она. Незнакомка улыбнулась и сказала:
— Не надо возвращать. Поднимайся, пойдём, я тоже в этом доме теперь живу.
Вместе они вошли в подъезд. Надя, входя в квартиру, помахала на прощанье незнакомке рукой и улыбнулась. Та помахала в ответ и пошла дальше – она жила этажом выше.
Придя домой, Надя обнаружила, что мать уже еле стояла на ногах.
— Явилась – не запылилась! Деньги нашла? – спросила она заплетающимся языком.
Молча сунув Антонине купюры, Надя прошла на кухню. Она по-прежнему хотела есть, но в кастрюле на плите ничего не было, а грязные тарелки на столе тоже были пусты. Отчим, заметив девочку, упёрся в неё мутным взглядом и пробормотал:
— А ну, Надька, пошла вон! Не видишь, взрослые разговаривают!
— Да ладно тебе, братан! Девчонка есть хочет, — заступился Андрей и протянул Наде половинку яблока, — возьми.
Девочка схватила угощение и быстро вышла из кухни. Андрей проводил её взглядом и сказал Геннадию:
— Красивая девка у вас, Генка, вырастет — от женихов отбоя не будет.
— Даром что красивая, а дура-дурой! – встряла в разговор Антонина, — давайте-ка лучше выпьем еще и спать! Генке завтра утром на стройке шабашить. Андрюха, наливай!
***
Посиделки закончились глубоко за полночь. Антонина и Геннадий удалились в спальню, а Андрея решено было положить на раскладушку в Надиной комнате. Девочка уже спала, когда он на цыпочках вошёл и замер на пороге. В его воспалённом мозгу роились сейчас самые бурные, самые низкие фантазии. Андрей подошёл к Надиной кровати и осторожно присел на край. Пружины тяжело скрипнули под его весом, и девочка проснулась. Увидев рядом с собой мужчину, она вскрикнула и села в постели, натянув одеяло до подбородка.
— Что вам надо? – испуганно спросила Надя, — уйдите, я маму позову.
— Зачем же маму, Надюша, нам и вдвоём хорошо, — пробормотал Андрей и провёл ладонью по кудрявым волосам девочки, — ты такая красивая, просто куколка…
Надя закричала. Андрей вскочил и, выругавшись сквозь зубы, метнулся к раскладушке, приготовленной для него заранее. В этот момент в комнату ворвалась заспанная Антонина.
— Надька, ты чего орёшь, как резаная? – накинулась она на дочь, — Андрюха, что происходит?!
— Не знаю. – пожал плечами Андрей с невозмутимым видом, — я спал уже, а тут она как закричит. Кошмар, должно быть, приснился…
— Еще раз заорёшь – выпорю, — пригрозила мать и вышла за дверь.
Андрей улёгся на раскладушку и вскоре захрапел. Но Надя уснуть так и не смогла. Её трясло от страха и от какого-то смутного неприятного чувства. Она вышла и просидела на кухне до рассвета, а утром, стараясь никого не разбудить, собралась и ушла пораньше в школу.
***
В школу Надя ходить не любила, потому что учёба давалась ей с трудом. Алла Петровна, учительница Нади, женщина строгая и требовательная, постоянно ругала её за кривой, похожий на китайские иероглифы, почерк и за то, что она плохо и медленно читает. С математикой дела обстояли не лучше. Но сегодня школа казалась девочке гораздо более приятным местом, чем её собственный дом.
Наконец прозвенел звонок, но вместо тучной, дородной Аллы Петровны в класс вошла вчерашняя черноволосая незнакомка, спасшая Надю от неминуемой материнской расправы.
Незнакомка улыбнулась детям и сказала:
— Здравствуйте, ребята. К сожалению, Алла Петровна заболела, и теперь вести уроки в вашем классе буду я. Меня зовут Рушина Карина Сергеевна. Давайте знакомиться. Я буду называть имя и фамилию, а вы поднимайте руки, хорошо?
После переклички был урок математики, и Карина Сергеевна вызвала Надю к доске. Девочка записала условие и стояла, красная как рак, мучительно соображая, как решить задачу. По классу прокатился смешок. Аня Смирнова, отличница с первой парты, вдруг сказала:
— Карина Сергеевна, она не решит, она не умеет. Давайте я.
— Хорошо, — согласилась учительница, — Надя, садись. Аня, продолжи, пожалуйста.
Надя села на место и уткнулась в тетрадь. Весь день Карина Сергеевна наблюдала за девочкой, а после уроков подозвала её к себе и спросила:
— Надюша, у тебя всё в порядке?
Надя молча кивнула.
— У тебя есть трудности с учёбой. Я вижу, что ты умная и очень старательная девочка. Нужно позаниматься после уроков, и ты будешь понимать материал. Согласна?
— Согласна, — прошептала Надя, не решаясь взглянуть на учительницу. Её никогда раньше не хвалили, и ей было неловко.
— Тогда завтра и начнём, хорошо?
С этого дня начались их занятия. Поначалу дело шло тяжело, но вскоре появились первые положительные результаты: девочка научилась вполне сносно писать, освоила решение простейших задач, вот только чтение по-прежнему давалось с трудом.
— Ничего, Надюша, это не беда, исправим. Главное не прекращать заниматься! – подбадривала учительница.
Почти каждый день Надя и Карина Сергеевна возвращались домой вместе. Во время этих совместных возвращений учительница осторожно, ненавязчиво выведывала у Нади, как она живёт, и быстро поняла, что семья у её ученицы неблагополучная: мать и отчим пьют иногда по несколько дней и часто жестоко наказывают, бьют и морят голодом девочку за малейший проступок или просто так, в приступе плохого настроения. Карину поразило, как буднично, без эмоций Надя рассказывает о своих злоключениях. Видимо, она давно привыкла к этому и просто не знает, что может быть иначе. Это ужасало и возмущало учительницу. «Как можно так относиться к собственному ребёнку? – думала она, посматривая на худенькую, светловолосую Надю, — это же не люди, просто звери. Нет, они хуже. Никакой зверь не будет так издеваться над собственным потомством. Неужели до сих пор никто не заметил, что эта девочка в беде?». И Карина Сергеевна твёрдо решила, что поможет Наде выбраться из этого ада.
Однажды учительница задержалась в школе, проверяя тетради, и Надя отправилась домой одна. Они договорились, что встретятся вечером – Надя была теперь частой гостьей в квартире Карины.
Молодая женщина работала, сидя за столом слева от окна, выходящего к школьным воротам. Подняв голову, она увидела, как Надя направляется через двор к выходу и вдруг заметила у ворот, за полуоблетевшим высоким кустарником, какого-то человека. Он стоял, словно поджидал кого-то. Это показалось ей подозрительным, и Карина продолжила наблюдение.
Едва Надя вышла за территорию школы, мужчина подозвал её и, воровато оглядываясь по сторонам, о чём-то заговорил. Они постояли несколько минут и вместе пошли направо, хотя дорога до Надиного дома лежала в совершенно другую сторону.
Карина Сергеевна вскочила со стула, накинула пальто и быстро выбежала из класса.
***
Вот уже несколько недель падчерица брата не давала Андрею покоя. Но дома постоянно была Антонина, да и девочка, казалось, побаивается его. Он старался быть с ней приветливым, добрым, этаким взрослым другом: покупал конфеты, шоколад, подарил даже пару игрушек. И Надя постепенно перестала дичиться и даже стала иногда разговаривать с ним. Тем не менее, подходящего момента пока не представилось. Андрей пробовал подкараулить Надю у школы, но она никогда теперь не возвращалась одна – до самой квартиры её сопровождала молодая черноволосая женщина, видимо, учительница, оказавшаяся ещё и соседкой по дому.
Сегодня Андрей решил в очередной раз попытать удачу и она, казалось, наконец была на его стороне – Надя шла домой одна.
— Надюшка, привет, — с улыбкой поздоровался он, не выходя из своего убежища.
— Дядя Андрей? – удивилась Надя, подходя ближе, — вы что здесь делаете?
— Да вот, хочу сюрприз тебе сделать. У тебя ведь скоро день рождения, да?
— Да, — подтвердила Надя, — через три дня. А что за сюрприз?
— Если я тебе скажу, это уже не будет сюрпризом. Здесь недалеко, я покажу. Неужели тебе не хочется получить подарок? – продолжал слащавым голосом уговаривать Андрей, — пойдём?
Надя колебалась. Что-то подсказывало ей, что идти не стоит, но заинтригованная подарком, она согласилась.
Андрей шёл так быстро, что девочка едва поспевала за ним. Они перешли улицу и направились к старому заброшенному зданию недалеко от школы, к которому вела бетонированная дорожка, почти полностью заросшая травой.
— Это здесь мой сюрприз? – удивлённо спросила Надя, увидев перед собой двухэтажный дом без окон с облупившейся краской на стенах.
— Да-да, здесь, ты увидишь его совсем скоро! Идём быстрее! – нетерпеливо ответил Андрей.
Они уже собирались войти в чернеющий в стене проход без дверей, когда услышали громкий женский окрик:
— Стойте! Сейчас же стойте!
Надя оглянулась и увидела, что к ним, спотыкаясь на каблуках, бежит Карина Сергеевна. «Опять эта чёртова баба!» — мысленно выругался Андрей и зло сплюнул на землю. Подбежав, Карина схватила Надю за руку и притянула к себе.
— Вы кто такой? Куда вы повели девочку? – решительно спросила она, глядя раздосадованному Андрею прямо в лицо, — я сейчас полицию вызову, слышите?
— Эй, дамочка, полегче, мы просто гуляли, — с безразличным видом произнёс Андрей.
— Гуляли?! – возмущённо сказала Карина Сергеевна, — вы водите незнакомых маленьких девочек гулять по заброшкам? Интересно, в полиции вам поверят?
— Надя вообще-то племянница мне. Да, Надюш?
Карина повернулась к Наде:
— Ты его знаешь?
— Да, это брат моего отчима, дядя Андрей, — ответила девочка, — он у нас живёт. Он обещал мне здесь сюрприз показать, подарок на день рождения.
Карина мгновенно поняла, какой «сюрприз» ждал девочку. Она поймала на себе тяжёлый взгляд Андрея и заметила, как его ладони сжимаются в кулаки. Учительница схватила Надю за руку и быстро зашагала в обратном направлении. Она чувствовала, что Андрей смотрит ей в спину. Внутри у неё всё похолодело от мысли, что могло случиться, не заметь она тогда девочку у школьных ворот в компании незнакомца.
***
Надю было решено на время разбирательств отправить в детский реабилитационный центр, но Карина каждый день навещала её. Антонина, осознав, что произошло, стала пить совсем беспробудно, ни на беседы, ни на суды не являлась, и её, в конце концов, лишили родительских прав. Оказалось, что ей абсолютно наплевать на собственную дочь. В пьяном угаре она часто жаловалась своим собутыльникам, что из-за Нади потеряла Геннадия. Через год Антонина спилась и умерла.
Карина собирает документы, чтобы взять Надю под опеку. Для незамужней женщины это долгий и довольно сложный процесс, но она не опускает руки и верит, что всё получится.
Автор: Белка
Загрузка ...
0 Комментариев